Лунные драконы - Страница 66

Начатая бутылка глинтвейна нашлась на кухне. Оказывается, она помнила вкус глинтвейна. Ей нравился этот вкус...

К тому моменту, когда Сергей вышел из кабинета, Полина была уже пьяна. Не очень сильно, но достаточно, чтобы окружающие предметы приобрели чуть размытые очертания, а жизнь перестала казаться сплошной полосой препятствий.

– Есть хочешь? – Он смотрел внимательно и как-то очень сосредоточенно, точно видел ее впервые.

– Нет. – Интересно, что он скажет, когда поймет, что она пила?

– Я тоже не хочу. – Он покачнулся. Значит, ничего не поймет – он сам пьян, и, кажется, многим сильнее, чем она. Вот что он делал в кабинете – накачивался алкоголем...

Ей вдруг стало жалко этого мужчину со стеклянными, то ли от выпитого спиртного, то ли от невыплаканных слез, глазами. Скорее всего, он не нуждался в жалости, но ей все равно было жалко.

– Сережа, ты как? – Не надо было спрашивать, и подходить так близко тоже не надо было.

– Нормально, – он поймал ее за пояс джинсов, притянул к себе.

От него пахло коньяком. Почему-то Полина была уверена, что это именно коньяк. И глаза вблизи не казались стеклянными. Столько всего намешано в его взгляде, что она не смогла бы разобраться с этим до самого утра.

И она не стала разбираться. Вернее, это он не дал ей такой возможности...

Его губы, его горячие ладони на ее затылке, его взгляд, в котором столько всего намешано, – все это было похоже на возвращение домой после долгих странствий. Откуда-то, непонятно откуда, но она вдруг поняла, что была близка с этим мужчиной в той, прошлой жизни и что в их отношениях было много чего...

А в какой-то момент все это сделалось неважным. Настоящее – вот что имеет значение. Эта ночь и этот мужчина, со смесью злости и нежности называющий ее золотой рыбкой...

...Они уснули одновременно. Их сон не был безмятежным. Скорбь, боль, страх, раскаяние, радость, любовь – много чего переплелось в нем. Засыпая, каждый из них знал, что неумолимое утро сотрет болезненное очарование этой ночи. Такова плата...

Он знал еще кое-что, что-то очень важное. То, что не знала или забыла она сама, то, что многократно усиливало его боль. Маленький аккуратный рубец от кесарева сечения на ее животе. У нее есть ребенок. А у ребенка есть отец...

Он выторговал у судьбы одну-единственную ночь. Ночь оказалась ворованной...

* * *

Утро, серое и унылое, вползло в спальню. Сергей открыл глаза, глубоко вдохнул, привыкая к новой жизни. События минувшего дня чугунной плитой легли на сердце. Нужно взять себя в руки, начать действовать, пока эту плиту еще можно сдвинуть. Он должен ехать в клинику, позаботиться о приготовлениях к похоронам. Нужно забрать тело профессора у судебных медиков, если они его отдадут. Нужно решить, что делать с Полиной... Он посмотрел на лежащую рядом женщину. Она не спала, бездумно смотрела в потолок.

– Проснулся? – спросила, не глядя в его сторону.

– Проснулся. – Сергей сел, поискал взглядом свою одежду. Он не стыдился своей наготы – в свете минувшей ночи это было бы глупо, – просто этим скорбным утром нагота казалась чем-то неуместным. – Мне нужно уехать. Ты останешься дома.

– Одна?

– Одна. Я вернусь вечером, и мы все обсудим.

Он сам еще толком не знал, что именно они будут обсуждать. Наверное, надо рассказать ей про ребенка. Наверное, нужно послать какой-то запрос во Францию, попытаться узнать про ее семью.

– Сережа...

– Вечером, – не оборачиваясь, он вышел из спальни...

Клиника была похожа на растревоженный муравейник. У ворот толпились вездесущие журналисты. В конференц-зале люди в форме вели допрос сотрудников. Для Сергея не сделали исключения.

Он отвечал на вопросы следователя и вяло удивлялся этой своей какой-то неправильной, нечеловечной отстраненности.

...Нет, во время совершения преступления его не было в городе. Да, у него есть свидетели. Да, о смерти профессора он узнал из телефонного разговора. Нет, у него не было никаких разногласий с профессором. Нет, он не знает, кто теперь будет руководить клиникой, это должен решать совет учредителей. Да, именно он займется организацией похорон...

Выйдя из конференц-зала, Сергей направился в свой кабинет. Прикрикнул на рыдающую секретаршу. Выслушал опасения нескольких особо мнительных пациентов и, как мог, успокоил их. Перенес все плановые операции. Отозвал из отпуска двух нейрохирургов. Договорился с частным охранным агентством об усилении охраны клиники. Связался с похоронным бюро. Имел долгий и непродуктивный разговор с учредителями. Он проделал уйму важной и не очень важной работы, сознательно отдаляя самое тяжелое – поездку в морг.

День тянулся невыносимо долго. Полина устала бояться и вздрагивать от малейшего шороха. Она ждала, что Сергей позвонит, но он не позвонил, и от этого на душе было совсем муторно. Чтобы хоть чем-то себя занять, она приготовила ужин. Он приедет уставший и голодный, а у нее ужин на столе...

Когда в замке повернулся ключ, Полина сначала испугалась, а уж только потом обрадовалась. Сергей вошел в квартиру, устало привалился плечом к стене. В строгом костюме, при галстуке, он выглядел незнакомцем.

– Собирайся, – сказал вместо приветствия.

– Куда?

– Едем покупать тебе одежду.

– Я приготовила ужин...

– Это лишнее, я перекусил на работе. – Он ослабил узел галстука, посмотрел со смесью раздражения и нетерпения, буркнул: – Давай быстрее, пока магазины не закрылись.

Ей вдруг стало невыносимо обидно: не то от этих его нетерпеливых слов, не то оттого, что он отказался от ужина. Эти странности, скачки от нежности к откровенной грубости, выбивали почву из-под ног, лишали уверенности в завтрашнем дне. И даже в дне сегодняшнем...